Продолжение. Начало см. http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975.html В/ч 61975. Финал Параллельная жизнь секретного объекта «Угон».

"Чем все это закончилось" или "Там на неведомых дорожках давно уже растет картошка..."
 

Отца в начале 62-го перевели в другую подмосковную часть под Подольск (51808), а затем – и в Заполярье. Мы с братом очень скучали по оставшимся друзьям, Витя даже переписывался какое-то время с Магичем (сохранилось одно письмо с тех давних времен), я же был слишком мал для эпистолярных увлечений. Папа до конца дней переписывался с однополчанам. К сожалению, на момент подготовки настоящих записок ни папы, ни мамы, ни брата Виктора в живых уже не стало, и мне не с кем свериться в своих воспоминаниях, а главное, выспросить о дальнейшей судьбе сверстников. Укажу лишь то немногое, что все же стало известно мне из прежних рассказов.

Костя Васильев. Он единственный из друзей детства и сверстников, с кем довелось встретиться впоследствии. В августе 1969 года, после моего окончания средней школы и успешной сдачи экзаменов в Ярославский технологический институт, мы с отцом, уже бывшем в отставке, на день приезжали в военный городок под Бронницы. За истекшее время из него разъехались все бывшие друзья. Остался только командир части А.И. Васильев с семейством. Костя к тому времени учился в последних классах средней школы. Городок, по детским воспоминаниям представлявшийся мне огромным, на деле оказался очень маленьким. Даже непонятно, где мы умещались со всеми проказами. Меня тогда поразила беседа с Костей, насколько незамутненными и правильными с точки зрения тогдашней советской идеологии, были его суждения. Я к тому времени уже прошел изрядную «школу жизни» в ярославской пролетарской школе №9, расположенной в поселке моторного завода, а также по месту жительства в доме на улице Жукова, окруженном еще с послевоенных времен рядами бараков, густо заселенных простым людом. Костя же все свои детские и юношеские годы провел в рафинированной среде военного городка, к тому же в семье командира гарнизона. Очевидно, это обстоятельство сыграло не последнюю роль в его дальнейшей судьбе.
Что мне известно из рассказов родителей. После окончания средней школы Костя поступил в институт в Москве на инженерную специальность. По окончании института он начал работать, но что-то не позволило ему сделать обычную карьеру советского инженера или служащего. Что – уж не явное ли противоречие между идеалами, заложенными в течение первых двадцати лет жизни, с советскими реалиями, вдруг и сразу открывшимися человеку? Другой причины я не вижу, что могло заставить молодого специалиста с высшим инженерным образованием в середине 70-х годов принять сан священно-служащего. Для окружающих, а главное для родителей, решение Константина прозвучало, как гром среди ясного неба (вспомним, это было время расцвета «развитого социализма», когда религию иначе, чем «опиум для народа», не именовали). О ходе карьеры Константина, как священнослужителя, мне практически ничего не известно. Слышал от своего папы только то, что служил он в Ярославской области где-то под Угличем.

Но это не конец истории. В 90-е года, когда бывшая партийная номенклатура начала подстраиваться под новые реалии, ломанулась в церкви во главе с высшим руководством страны, а сами церковнослужители занялись коммерцией и обслуживанием новорусских партийных бонз, я узнал от родителей, что Константин бросил священный сан и вернулся в наш мир. Вот это поворот! Больше у меня нет на сегодняшний день информации. Но я очень надеюсь, что история эта еще получит свое продолжение, и мне удастся пересечься с Константином Васильевым. И еще, если я что-то исказил в этой очень деликатной истории, то прошу Константина или его родственников меня извинить, готов внести любые изменения.
От родителей я знаю, что почти все из папиных сослуживцев осели в ближнем и дальнем Подмосковье. Красильниковы – в Жуковском, куда я дважды заезжал, пока были живы дядя Миша и тетя Лида. Заезжал я в начале 80-х годов и к самому Володе Красильникову в Москву. О его судьбе и карьере не рискую повествовать, боюсь как бы по незнанию чего не соврать, ибо получил Володя очень хорошее столичное инженерное образование и работал впоследствии в очень ответственных и непростых организациях. Надеюсь, и с ним, или с его сестрой Люсей еще удастся пересечься. Алексей Иванович Васильев, как сообщается на форуме Московского округа ПВО, жил до своей кончины в Видном под Москвой…

Не слышал, но очень хотелось бы узнать, как сложилась судьба у Виктора Магича, на что он потратил он свои незаурядные способности, чем занимаются и как живут Игорь Федоров, Юра Патрушев, Вася Захаров, Ира и Володя Гришины, Костя Кособоков, Коля Аксенов и другие наши друзья и знакомые. Очень надеюсь, что через эти записки хоть с кем-то удастся наладить обратную связь.

Уже по окончании подготовки записок я случайно наткнулся на сайте МО ПВО http://pvo.forum24.ru/?1-22-0-00000017-000-0-0-1408904672
) списочный состав офицеров и прапорщиков в/ч 61975 с момента её организации. Огромная удача! В этом списке я обнаружил многие фамилии, хорошо известные с детства, в том числе и упомянутые выше. К великому сожалению, в списке не увидел фамилий родителей, впрочем, как и родителей некоторых друзей. Автор списка извинялся, что составлял список по памяти, и поэтому не ручался за его полноту.

С того же сайта я позаимствовал две последние фотографии, характеризующие нынешнее состояние «секретного объекта «Угон».

От своего зарегистрированного на том сайте имени (“sdfar”) я оставил запись, текст которой привожу ниже (может автор списка с логином  «К1Гр» еще раз пороется в памяти, вспомнит забытые фамилии и скорректирует список).

sdfar:

«Ответ К1Гр на сообщение «597 ЗРП “УГОН” В/Ч 61975 п. Софьино, д. Бритово»

Очень хороший список! Встретил множество знакомых фамилий отцов моих дружков и приятелей, в том числе:

Командир полка п-к Васильев АИ (сын Костя, дружили)

Нач. штаба полка п/п-к Кондратюк (сын Витя, кажется, так звали, они быстро уехали)
Нач. штаба полка  п/п-к Кособоков СИ, (сын Костя, дружили);
Зам. командира полка по полит части п/п-к Фёдоров А, (сын Игорь, дружили);
Финансовая служба к-н Патрушев (сыновья Юра и Боря, с Юркой мы дружили и три года вместе учились, Боря был старше),
Замполит м-р Павлюченко – (сын Сергей),
Командир стартового дивизиона п/п-к Кириленко (с его дочкой я учился);
Нач. штаба м-р Магич ПА (трое сыновей, со средним сыном Виктором учился и дружил мой старший брат, тоже Виктор);
Зампотех батареи  к-н Захаров А (с сыном Васей мы дружили, хотя он был чуть постарше).

Кроме собственных друзей в этом списке я узнал следующих сослуживцев и друзей моих родителей:

Зам. нач. штаба: м-р Тукаев БК,

Зам. командира полка по вооружению п/п-к Градусов;
Энергетик полка, м-р Каштанов В,
Мед. Служба, м-р Дасов,
Стартовый дивизион, Командир: п/п-к Кириленко,
Нач. штаба: м-р Вакуленко ВГ.

Очень жалко, что не увидел своих родителей:

Капитан, потом майор Фарунцев Дмитрий Васильевич, секретарь партбюро с 05.1956 по 09.1961 (прилагаю фото со свидетельством о сдаче на классность с подписью А.И. Васильева). Жили мы сначала на мансарде в финском домике (очень недолго), потом в двухэтажном доме.

Фарунцева Надежда Сергеевна, заведующая библиотекой в те же годы;

а также следующих сослуживцев отца, с которыми мы дружили семьями:
Красильников Михаил Петрович (для нас «дядя Миша», с отчеством мог напутать),
Красильникова Лидия Ивановна («тетя Лида»), работала в медпункте вместе с м-ром Дасовым. Жили Красильниковы над нами, имели детей – Володя и Люся. После демобилизации жили в Жуковском;
Терехов (имя/отчество не знаю, у них было две дочери, жили над нами и на одной площадке с Красильниковыми);
Гришин (имя/отчество также не знаю, но с детьми Володей и Ириной дружили и вместе учились)»






 

Продолжение. Начало см. http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975.html В/ч 61975. Часть 3. Параллельная жизнь секретного объекта «Угон».

Наши игры, дела и проделки

 

Воинская часть 61975 была окружена лесами, где располагались собственно армейские объекты - радиолокационные станции и ракетные комплексы, и колхозными полями. На территории городка, огороженного забором с колючей проволокой, находились казармы, штаб, плац, стадион с гимнастическими снарядами и футбольным полем (зимой - катком), летняя эстрада с экраном и будкой для киномеханика, парк с техникой, баня с котельной, магазин, хозяйственные постройки – конюшня, свинарник, столярка, огороды, а также дома, где жили офицеры. Все это многочисленное армейское хозяйство служило взрослым по своему прямому назначению и, одновременно, находилось в полном распоряжении орды вездесущих мальчишек.

На стадионе с футбольным полем было очень удобно играть в массовые игры. Одни игры были чисто мальчишеские, в другие мы играли все вместе, и мальчики и девочки. Приведу по памяти правила и особенности некоторых игр для тех, кому интересно. Одна из общих игр называлась «Штандор». Посредине площадки чертился большой круг, в центре которого находился водящий с мячом. Водящий высоко подбрасывал мяч, в это время все остальные игроки разбегались. Поймав мяч, водящий кричал «штандор», и все останавливались на том месте, куда успел убежать. Водящий избирал жертву, кто был поближе, и кидал в него мяч. Если удавалось попасть, то новым водящим становился, в кого попали мячом. Игрок, в которого кидали, мог попробовать поймать мяч. Если удавалось поймать, все игроки возвращались в круг, а водящий оставался и на следующий цикл. Если мяч летел мимо, водящий бежал за ним. В это время все остальные могли бежать в круг и считались внутри круга в безопасности до следующего цикла. Подобрав мяч, водящий кричал опять «штандор», снова все замирали, кто не успел забежать в круг, а водящий вновь пытался попасть мячом в игрока, стоящего вне круга. И все повторялось.

Более старшие мальчики и девочки совместно играли в «Вышибалы». Выбирались двое водящих из самых сильных, которые становились на разных концах площадки на расстоянии полета мяча, пущенного рукой. Все остальные становились в линию между водящими, которые кидали мяч и стремились попасть в кого-либо из игроков. Как только мяч попадал в игрока, тот удалялся с площадки. Смысл игры для водящих был – выбить всех игроков. Для остальных – как можно дольше остаться на площадке. Игроки бегали между водящими, стремясь выбрать оптимальное расстояние между ними, чтобы не попасть под мяч. Иногда один водящий менял тактику и просто перебрасывал мяч поверху другому. Тот, поймав мяч, мог быстро выбить ближайшего замешкавшегося игрока. Самое интересное случалось, если игрок, в которого кидали мяч, умудрялся поймать его. Тогда все выбитые игроки возвращались на площадку, и игра начиналась заново с теми же водящими.

Любимыми мальчишескими играми были, понятное дело, футбол и хоккей. Правила там всем известные, стоит остановиться на том, как мы делились на команды. Называлась эта процедура «На матках». Двое самых сильных игроков (капитаны команд) назначались «матками», а все остальные делились попарно приблизительно по равным силам. В каждой паре игроки выбирали себе по имени, например, «волк» и «медведь», и подходили к капитанам со словами «Матки-матки, чьи заплатки? Волк или медведь?». Один из капитанов выбирал волка или медведя, второму капитану доставался второй зверь-игрок. В результате обе команды делились случайным образом, но при этом оказывались в равных силах. В хоккей зимой играли в валенках, т.к. приличных коньков в то время ни у кого не было. У нас с братом на двоих были одни снегурки. Играли мячиком, клюшки фабричные тоже не водились среди нас, за клюшками ходили в лес и вырезали подходящие палки, загибающиеся на конце.

Летом любили играть в городки на стадионе, где инвентарь всегда лежал для всех желающих, и взрослых, и детей, или в похожую игру - в «Попа-гонялу», где также, как и в городках, надо было кидать биту, требовалось сбивать банку, ставящуюся на попа. Но, в отличие от городков, площадка не требовалась, а орда играющих перемещалась с гиканьем по улице вслед за банкой.

Играли и в казаки-разбойники, и в лапту, и в иные игры, названия которых хоть и не очень прилично приводить в письменном виде, но следует, чтобы не искажать истину. Одна игра называлась «Чугунные жопки» (извиняюсь). Все игроки (естественно, мальчишки) садились на траву, поднимали ноги, а ведущий пытался мячом попасть кому-либо из игроков по заднему или иному месту, кроме ног. Игрок же стремился, сидя на траве, отбить мяч, пущенный в его сторону, поднятыми ногами куда-нибудь подальше. Кому попали, становился новым водящим.

Не могу удержаться, чтобы не упомянуть еще одной мальчишеской игры, с которой столкнулся в следующей воинской части, уже под Подольском. Называлась она еще круче «Нашему барину в жопу клин» (извиняюсь еще раз и дважды!). Сама игра чем-то напоминала казаков-разбойников, но в итоге одного из неудачников («барина») ставили на колени «раком», а другого не более удачного игрока брали за руки-ноги, раскачивали и били задним местом по аналогичному месту первого и приговаривали при этом «нашему барину в жопу клин». Замечательная и содержательная игра, пришедшая к нам, явно из дореволюционных и даже дореформенных времен!

Больше всего мы, пацаны, любили устраивать летом перестрелки из трубок, которые вырезали в лесу из придорожных пустотелых растений с сочленениями, как у бамбука. Заготавливались трубки для стрельбы ягодами крупного калибра (зеленой рябиной) и мелкого (бузиной, также недозревшей). Утром отправляли кого-либо из ребят в лес на велосипеде за патронами (бузиной и рябиной). Потом делились на две команды, и начиналась война. Перестреливаться особенно удобно было на летней эстраде, где был большой экран из фанеры, покрашенный белой краской для демонстрации фильмов по вечерам. В экране было наделано множество дырок на уровне головы, через которые было очень удобно и безопасно вести огонь. Огонь бузиной был автоматный, т.к., набрав полный рот мелкой бузины, можно было выпускать её по противнику короткими и длинными очередями. Более крупной рябиной можно было стрелять только одиночными выстрелами, но зато, у того, кто получил прямое попадание рябиной в лоб, желание атаковать противника сразу пропадало.

Детского садика в части не было,  позавтракав утром, если не надо было заниматься школьными делами, мы отправлялись на улицу, где собирались и начинали соображать, чем бы полезным заняться на этот раз. Бедные родители, какое счастье, что они не были посвящены и в малую толику нашего времяпрепровождения! Заборы с колючей проволокой вокруг городка остановить неутомимых исследователей не могли. Было в части два официальных КПП, через которые положено было ходить и ездить. Первый, главный, на въезде и с воротами. Через него проходили автомобили и иная техника. Второй КПП, с небольшой будочкой и калиткой, располагался на противоположной стороне городка, через который можно было пешим способом проходить и следовать в сторону Рязанского шоссе и деревни Становое. Там, кстати, находилась и наша начальная школа. Был еще один проход с калиткой без охраны на третьей стороне городка, через который можно было попасть прямо в лес, на лесной стадион с большим футбольным полем и на стрельбище с окопами. Этим ходом мальчишки чаще всего и пользовались, чтобы незаметно улизнуть на природу и подальше от глаз взрослых.

Солдатам, дежурившим на КПП, выпускать детей одних не разрешалось, кроме особых случаев (та же школа, куда мы иногда отправлялись группами пешком), но мы правдами и неправдами старались просклизнуть на свободу мимо дежурных, если не через калитку КПП, то где-то рядом между проволокой. Но особо ретивым солдатам-дежурным, стремившимся оградить наше право на беспрепятственное перемещение, мы мстили, насколько хватало фантазии. А иногда фантазия почти зашкаливала. Особо досаждал на КПП своим рвением тогда один солдатик по фамилии Козлов. Витек Магич, как известно, обладавший изрядными и художественными, и литературными талантами, посвятил ненавистному Козлову целую стенгазету, изобразив его красками на ватмане в самом карикатурном виде, и сопроводив стихами и куплетами, типа «от Козла нет молока, у него кишка тонка!». Мы выждали момент, когда наш объект заступил на очередное дежурство, вывесили эту газету на стене КПП и затаились неподалеку. Эффект оказался потрясающим! Сначала стенгазета попалась на глаза сослуживцам Козлова, по достоинству оценившим народное творчество, а потом уж и самому дежурному. Газета была в момент уничтожена, но было уже поздно. Как говорится, «рукописи не сгорают»! Доморощенные куплеты в момент разлетелись и растиражировались. Не помню, чем описанный эпизод, закончился для автора (которому тогда было от силы лет 10), но думаю, его литературные и художественные заслуги и на этот раз были по достоинству оценены и командованием, и родителями.

Чаще всего мы досаждали солдатам не из личной неприязни, а просто из спортивного интереса и неуемной фантазии. Пример. Гарнизонная котельная, снабжавшая теплом и горячей водой баню, казармы и жилые офицерские дома, топилась углем. Солдаты-кочегары подбрасывали в топку свежий уголь, а горячий багрово-красный шлак, только что вытащенный из топки, вывозили на железных тачках и сваливали в большую кучу во дворе котельной. Вот мы и развлекались с друзьями тем, что тайком подбрасывали в эту кучу холостые патроны, стараясь подгадать, чтобы они начинали взрываться в момент, когда кочегары вываливали очередную свежую тачку с раскаленным шлаком. Сами же мы прятались неподалеку, чтобы наблюдать. Эффект всегда был потрясающим! Стрельба начиналась оглушительная, а кто мог знать, что патроны холостые? И где мы только брали эти боеприпасы? Наверное, тут не обходилось без более взрослых ребят, у которых встречался и карбид, и порох.

Занятия старших братьев были более содержательными, как уже говорилось. Одно время они увлекались тем, что устраивали тайные схроны-землянки в ближайших окрестностях части. Строились землянки по всем правилам фортификационной науки. Сначала выкапывалась яма, причем свежая земля относилась на безопасное расстояние, чтобы не выдать место строительства. Потом делалось перекрытие из стволов деревьев, часть земли шла на обустройство крыши. Организовывался вход, верхняя часть землянки маскировалась дерном и ветками. Место землянки старшие старались сохранить в тайне и от взрослых, и от нас, мелких. Но секрет недолго удавалось таить. Землянка обнаруживалась и разрушалась взрослыми, опасавшимися, наверное, чтобы детей там не засыпало. После чего старшими ребятами искалось новое место для строительства, и все повторялось.

Следует сказать, что не всегда забавы были столь безобидными (если уже перечисленное можно полагать безобидным). Родители всячески старались оберегать вездесущих мальчишек от самых опасных проделок. Когда мы с братом возвращались с улицы, мама всегда устраивала «шмон», выворачивая из карманов и выбрасывая, самые запретные предметы, которые нам удалось найти или выменять в течение дня – бычки из солдатских курилок, стрелянные гильзы, куски карбида и др.

Но, тем не менее, иногда не удавалось избежать трагических происшествий. Мой приятель Юрка Патрушев как-то решил проверить, когда, наконец, взорвется самодельный боезаряд, изготовленный из бутылки с карбидом, куда была подлита вода, после чего бутылка была плотно заткнута. Юра подошел слишком близко к этой бомбе, которая все не хотела взрываться, и именно тогда раздался взрыв. Осколки стекла попали Юрке в голову, один из которых навсегда лишил его глаза. Случилось это, правда, когда мы уже уехали из городка.

Касаясь темы наших взаимоотношений с солдатами, надо сказать, что отношения с ними не всегда строились на антагонизмах, скорее, даже наоборот. Дружба с солдатами могла приносить гораздо больше пользы. У нас были свои армейские друзья, которые не гоняли, а, насколько позволяла служба, возились с нами. Одним из заветных мест, где мы были готовы проводить целые дни, была столярная мастерская, в которой работал солдат из деревенских парней, изготавливая простейшую мебель для столовой, инвентарь для клуба, транспаранты к праздникам и прочую деревянную утварь. Звали его, кажется, Федором. Я помню его крепкую фигуру и сильные руки. В столярке всегда замечательно пахло свежей стружкой. Наверно, мы сильно досаждали Федору, мешались ему, вертелись под ногами, но никогда не услышали грубого слова. Много времени проводили и в конюшне, иногда удавалось пристроиться прокатиться в подводе, перевозившей остатки продуктов из солдатской столовой к свинарнику. Конечно, в свинарнике всем меньше нравилось, да и родители потом ругались и воротили нос.

Больше всего времени мы проводили в окрестных лесах. Лес сам по себе предлагал массу приключений. Летом – это грибы, ягоды, травы. В мае-июне мы регулярно отправлялись в лес за свежим щавелем, из которого дома варились щи и пеклись вкуснющие пироги. Нам были известны все грибные места. Естественно, самые лучшие грибы росли в лесу рядом с установками и комплексами, где осуществляли круглосуточное дежурство операторы (это место в обиходе именовалось у нас «Выгон»). Проникнуть на выгон уже не удавалось, т.к. там была серьезная охрана и дополнительные ряды колючки. Но можно было потолкаться рядом с выгоном и, завидев солдат (иногда они также собирали грибы с противоположной стороны колючки, наверное, ради интереса), и выпросить у них грибы через проволоку. Самостоятельные походы в лес особо родителями не поощрялись. Я помню изрядную трепку, которую получил, пропав с друзьями надолго в лесу, все собранные грибы, при этом, были в сердцах выброшены.

В конце весны открывался сезон майских жуков. Вечерами, с наступлением сумерек, тучи жуков поднимались и кружили над кустами. Мы сбивали их веткам, собирали на земле и складывали в банки или бутылки. Кто больше! Считалось, что крылышки майских жуков обладают лечебной силой, и их можно сдавать в аптеку за деньги. Мы добросовестно собирали жуков, но аптеки в городке  не было, труды пропадали даром, а банки и бутылки с уснувшими жуками выбрасывались родителями. Ну, а вечерние наши похождения ограничивались сигналом сирены отбоя, звук которой разносился далеко за пределы части, и, услышав его, орды мальчишек обязаны были стекаться к домам.

В полутора десятках километрах от городка, по другую сторону Рязанского шоссе, протекала Москва-река, объект наших летних вожделенных мечтаний. На реку нам, самым мелким, самостоятельно выбираться было запрещено, да и не готовы мы были для столь дальних путешествий, но туда изредка организовывались коллективные вылазки на санитарной машине – общественном транспорте, которым располагало командование части. Зато недалеко за оградой , на полдороге к деревне Становое имелось торфяное болото с коричневым озерцом посредине, в котором водились всякие жуткие твари, типа пиявок и тритонов, а также караси размером с палец. Не смотря на страх подцепить пиявок, мы рисковали летом там купаться, а также ловить рыбу. Вместо карасей на крючок частенько попадались эти самые пиявки и тритоны, но, тем не менее, рыбалка оставалась для нас любимым летним занятием. Пытались мы ловить карасей и зимой, не будучи искушенными в премудростях рыбацких наук. И, естественно, безуспешно. Родители не слишком поощряли наши болотные увлечения, но до поры до времени, мирились с ними, а позже с помощью тяжелой армейской техники выкопали  искусственный пруд для купания и отдыха личного состава и членов семей офицеров. Располагался он недалеко от другой соседней деревни, называющейся Бритово. Мы, пацаны, с энтузиазмом занялись зарыблением нового водоема. Инициатором, как всегда, выступил Витька Магич, дружок и ровесник моего брата. По утрам на велосипедах мы выбирались на болото, ловили там своими самодельными удочками карасиков, а затем на тех же великах мчались за несколько километров к Бритовскому пруду и в стеклянных банках перевозили туда отловленных карасей. К моему огромному счастью, брат Витя не был увлечен рыбалкой столь же беззаветно, как я (и потом по жизни), поэтому мне, пользуясь случаем, удавалось с утра завладеть нашим одним на двоих велосипедом Орленок.

К сожалению, мне лично не довелось воспользоваться результатами трудов по переселению рыбьего населения, отца к тому времени перевели на новое место службы (да и увенчались ли они успехом, большой вопрос). Но, что интересно, уже в наши дни, путешествуя по безбрежным просторам интернета, и оставаясь поклонником рыбалки, я наткнулся на объявление, приглашающее любителей Подмосковья в платный Бритовский водоем. Уж не наш ли это пруд, и не потомки ли тех доисторических карасей (а рядом с Бритово я не припоминаю иных водных объектов) служат источниками радости и бизнеса жителям 21-го века?

Пожалуй, квинтэссенцией проделок тех дней можно назвать военную операцию по «минированию» Рязанского шоссе, организованную по инициативе и при непосредственном участии того же Витька Магича. Как уже упоминалось, часть стояла в нескольких километрах от этого шоссе, отделенная от него лесом и полями. Инициативной группой малолетних боевиков были изготовлены указатели с надписями «Стоять Минное поле – 100м», «Заминировано», «Стоять - мины» (напоминаю, было этим боевикам от силы лет по 8-10, а слова «терроризм»  тогда даже никто не слышал). Центральную роль композиции играл деревянный ящик, который был покрашен в черный цвет, разрисован черепами с костями и прочими зловещими надписями, типа «Не подходить», «Динамит» и др. Все это богатство было тайно доставлено к участку шоссе, непосредственно примыкающему к лесу. Дождавшись затишья, мы водрузили ящик с «динамитом» посреди дороги, расставили за сто метров с обеих сторон шоссе указатели, запрещающие проезд и залегли в кустах на обочине, ожидая реакции проезжающих машин. Водитель первой подъехавшей машины приостановился, но, увидев в кустах озорные мордочки минеров, разобрался в ситуации и, погрозив нам для острастки кулаком, объехал по обочине опасный участок и покатил дальше. Следующая машина оказалась не столь сообразительной и остановилась перед указателем, запрещающим проезд. На противоположной стороне шоссе также движение застопорилось. Ого, какой эффект, какая удача! И вдруг к затору подъехал милицейский мотоцикл с коляской. И откуда он только взялся на нашу беду? Увидев милиционера, команда малолетних боевиков рванула в лес, милиционер спешился и пытался задержать кого-либо из нарушителей, но куда там! Мы, петляя по лесу и запутывая следы, бегом добрались до части. Стало ясно, что с мероприятием по минированию получился явный перебор! Что делать? Испуганные боевики разошлись по домам и затаились. Очевидно, эпизод с мнимым минированием шоссе был доведен по официальным каналам и до командования близлежащих воинских частей. Но явных улик на исполнителей до поры до времени не было. И тут не выдержал один из участников операции. Вспомним нашего правдолюбца Костю Кособокова! Он не выдержал угрызений совести, раскололся и выложил подробности акции родителям. Вся энергия возмездия вылилась на зачинщиков, главным из которых, естественно, оказался Витек Магич! Рядовые же участники отделались внушением и прочими домашними мерами, в зависимости от изобретательности родителей (не сложно представить, чем бы закончилась подобная акция, случись она наше время – вызовом ОМОНа  и спецназа. И так просто отделаться, ни нам, а главное, родителям, не удалось бы!).

Наверное, будет очень несправедливо по отношению к взрослым и руководству части, сказать, что они совсем не занимались детьми, как может показаться из этих записок. Пожалуй, наоборот, родители все делали, чтобы занять нас полезными делами. Слишком уж активными и неуёмными были мальчишки.

В воскресенье в клубе обязательно показывали днем кино, на которое пускали всю ребятню без исключения. Взрослые рассаживались, как и положено, на стульях и креслах, мальчишки же предпочитали размещаться вповалку прямо на полу перед сценой и экраном, чтобы никому не мешать и все лучше увидеть! Кино крутили по частям, в перерывах зажигался свет, и киномеханик в будке менял кассету с пленкой. Публика терпеливо ждала возобновления сеанса. В случае несанкционированных остановок в трансляции раздавался свист и возмущенные крики зрителей, пока киномеханик срочно устранял неисправность.

По возвращении из клуба нас с братом всегда ожидали воскресные приятности – пироги и компот, которые традиционно готовила мама по выходным.

На каждый праздник для детей устраивались утренники в клубе. К празднику начинали готовиться загодя. Обязательно разыгрывалось представление с участием взрослых и детей. Сценарии где-то доставали, много досочиняли сами. Как я уже сказал, наша мама исполняла роль и автора сценария, и режиссера, и актрисы. На взрослые мужские роли просили выделить солдат из творчески активных. Солдаты (молодые ребята 18-20 лет) с удовольствием принимали участие – ведь на весь период подготовки к представлениям их освобождали от круглосуточных дежурств. К детскому празднику украшали помещение клуба, который занимал половину корпуса, где размещался штаб. На прилагаемом фото изображена финальная сцена одного из утренничных представлений, где в маске лисы стоит мама.

Конечно, самым любимым праздником был Новый Год, на котором всем детям раздавали подарки – кульки и пакеты с вафлями, конфетами, яблоками и мандаринами. Мандаринок, которые были главным новогодним лакомством, доставалось по две-три. Мы с братом по-разному расправлялись с ними. Я приходил домой, делил мандарининку на дольки, раскладывал их в ряд, чтобы больше казалось, любовался своим богатством, а потом по одной дольке с вожделением съедал. Брат Витя как-то разыграл меня с моими священнодействиями. В тот раз нам досталось в подарке по большому красному яблоку. Пока я размышлял, как бы поумнее расправиться с ним, чтобы на дольше хватило, более старший Витек предложил игру – «а давай, кто скорее съест свое яблоко, тот победил!». Я, ничего не подозревая, сразу согласился и начал за обе щеки уплетать свое яблоко. Витек как-то странно участвовал в той игре, вроде и не спешил совсем. Когда я первый за считанные секунды уплел свое яблоко и с торжественным видом предъявил брату огрызок, он заявил мне с хитрым видом – «ну что, победил? А зато у меня теперь есть яблоко, а у тебя–то ничего больше нет!». Поняв, каким хитрым образом младший брат оказался в дураках, да и еще без яблока, тот разревелся и бросился к маме искать защиты от злодея и для восстановления справедливости. Но что могла сделать мама, сделка-то была честная, хоть и рассчитанная на простаков!

Накануне Нового 1961 года детей из городка повезли на елку в Москву, которая была организована в областном Доме офицеров. Я запомнил так хорошо ту дату, потому что в ходе представления Дед Мороз показывал фокус, связанный с числом года. Он брал табличку, предъявлял детям лицевую её часть, на которой крупными буквами были написаны цифры наступающего года – 1 9 6 1. Потом Дед Мороз отворачивал табличку от детей, переворачивал её на наших глазах вверх ногами и снова предъявлял зрителям лицевую сторону. И о чудо, на табличке цифры оставались неперевернутыми, т.е. 1 9 6 1! Действительно, тот год в смысле написания являлся совершенно уникальным, как его цифры не переворачивай, они от этого не менялись!

В перерыве представления вся детня ринулась в буфет, т.к. родители дали каждому по рублю (еще «старыми деньгами», напоминаю, это было как раз накануне денежной реформы 1-го января 1961 года). В буфете произошел трагикомичный случай с Вовой Гришиным. Я стоял в очереди впереди и на свой рубль умудрился купить целую горсть ирисок. Вова же решил не размениваться на мелочи и положил взгляд на горку красивейших конфет – трюфелей, напротив которой стояла цена именно в один рубль. Предвкушая, как он получит эту горку, Вова протянул заветный рубль продавщице, указал на трюфели, и та подала ему …одну единственную конфету! Вовкиному разочарованию не было предела, такой облом мечтаний.

Продолжение следует
http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975_25.html

Продолжение. Начало см. http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975.html В/ч 61975. Часть 2. Параллельная жизнь секретного объекта «Угон».
О друзьях-приятелях

Пора уже вспомнить и поименно назвать наших друзей детства. У брата был приятель, тоже Витя, по фамилии Магич. Его в этих заметках надо упомянуть в числе первых, поскольку он обладал несметным количеством талантов, хорошо рисовал, сочинял стихи, был неистощимым выдумщиком, и являлся автором всех коллективных проделок. Зато и доставалось ему частенько по максимуму, как зачинщику! У Вити Магича был старший брат Женя, который учился в техникуме, и по возрасту уже для нас был недосягаем. Был у Магичей еще и младший брат, кажется, Саша, но все его звали «Зюзя». К большому сожалению, в нашем домашнем архиве не нашлось ни одного фото с Витей, зато его младшего брата можно увидеть на нескольких фото, в том числе на прилагаемом - Зюзя второй справа ( а крайний справа - Витя Кондратюк, о котором еще пойдет речь позже).

Моим близким приятелем был Юрка Патрушев, с которым мы позже в один год пошли в школу и три года вместе проучились. У Юры был старший брат Борис, и он тоже слишком был для нас взрослым. Жили Патрушевы в финском домике, на первом этаже которого были жилые комнаты, а на втором – мансарда, подниматься к которой надо было по скрипучей лестнице. Я припоминаю, как однажды зимой мы отправились с Юркой в лес, чтобы заготовить к весне жердь для скворечника. Кому могла прийти в разгар зимы такая бредовая идея, остается только догадываться. Тем не менее, вооружившись топором (!?), мы в лесу выбрали огромную и высоченную березу и принялись её рубить. Трудились мы долго, по очереди тюкая неподатливое зимнее дерево. И ведь дотюкали, мальки! Береза рухнула и, слава Богу, что не задавила лесорубов. Только увидев заваленное дерево на земле, мы поняли, какую ошибку совершили! Чтобы доставить березу до места назначения, надо было бы вызывать гусеничный вездеход! Мы еще пытались очистить ствол от ветвей и сучьев, но, наконец, поняв всю бесплодность своих усилий, решили вернуться. Дома меня ждал новый сюрприз, и очень неприятный. Оказывается, возясь с деревом, я потерял галошу, за что мне была задана изрядная трепка. А может за то, что мы без спроса опять отправились в лес. А, скорее всего, и за то, и за это, а еще и авансом, чтоб жизнь наперед медом не казалась!

 Еще один мой приятель тех дней – Игорь Федоров (на фото он справа). С Игорем мы очень дружили, пошли вместе в первый класс, но Федоровы скоро уехали из части, к моему великому сожалению (Игорёшка, откликнись!).

Вася Захаров был старше меня, ростом не слишком велик, черноглазый, темноволосый, но по физическому и прочему развитию намного превосходил и меня, и многих сверстников. Жили Захаровы в финском домике рядом со стадионом, где мы любили «тусоваться» (хотя слова этого тогда ещё не существовало). Васёк был очень активным, в числе первых во всех затеях, отлично дрался, что чрезвычайно ценилось в мальчишеской среде. Однажды я попытался противостоять Ваське в личной схватке, впрочем, без особой на то причины, а скорее, из спортивного интереса, и он одним единственным точным ударом указал мне мое место в нашей мальчишеской иерархии. У Васи была старшая сестра (кажется, Таня, но совсем не уверен). Наружный её облик я лучше запомнил – рыжеволосая, с густой косой и веснушками по всему лицу. По отношению к сестре Васи, единственной из всех, кого я упомянул в записках, правомочно употребление местоимения «был» в прошедшем времени. Т.к. девочка в детстве и умерла от рака, что явилось для всех нас, впервые столкнувшихся со смертью огромным потрясением (на фото наша мама что-то объясняет Васе, который стоит с карандашом, а рядом – сестра).

Костя Кособоков, еще один мой ровесник и приятель (Костя на предыдущем снимке - крайний слева в светлом костюмчике). Из особенностей его внешнего облика запомнился мне светлый вихрастый чуб, который естественным образом завивался, чему я тогда сильно завидовал и даже расспрашивал, как Косте удавалось приручить чуб всегда так красиво лежать на боку. Из прочих деталей его характера следует отметить несомненные способности к учебе и неумение или нежелание врать, что, полагаю, приносило ему по жизни массу проблем, а однажды и всю нашу компанию поставило под удар. Но об этом эпизоде позже.

Следующие мои друзья - Ира и Володя Гришины. Ирочка, темноглазая, аккуратная, с каштановыми косами, очень милой улыбкой и ямочками на обеих щеках. Наверное, она в то время нравилась мне, иначе с чего бы я так отчетливо, даже и без всяких фото запомнил её образ? С Ирой мы были сверстниками и позже оказались в одном классе, а Вова Гришин, такой же темноволосый и кареглазый, был на год-полтора постарше, что не мешало нам дружить. Жили Гришины в соседнем доме через дорогу и на втором этаже, и я часто бывал у них в гостях. В гости, правда, все мы любили ходить друг к другу, а тут и ещё особая причина была, о которой я упомянул.

На фото вся компания у Гришиных в гостях в начале 1961-го или 1962 года (на стене слева над радиолой висит портрет отца Гришиных, которого я узнал, значит, мы были именно у них). Вова Гришин на переднем плане слева, его сестренка Ира – слева от моего брата Вити, который крайний справа сверху. За Вовой стоит улыбающийся и чернобровый Васек Захаров, его старшая сестра – в центре и выше всех. Правее Васи стоит Коля Аксенов, в середине и левее Вовы Гришина – тройка друзей: автор этих записок, Костя Кособоков (серьезный и в профиль, как и подобает незаурядной личности) и Юра Патрушев с полуулыбкой и задумчивым взглядом, устремленным куда-то вверх.

Вместе с нами в первый класс пошел еще один наш приятель – Коля Аксенов, который единственным из всей компании не происходил из офицерской семьи. Жили Аксеновы в финском домике, а отец у них работал за пределами части и, кажется, был водителем автоцистерны. В общем, мне не понятно, на каком основании они занимали отдельный армейский дом. Но Колька жил и рос среди нас с самого детства. Я вижу его почти на всех фотографиях. Учился он неважно, прочими явными талантами не обладал. Но это было в раннем детстве, может его способности раскрылись гораздо позже?

Костя Васильев, сын командира полка, был на год или два младше меня (на самой первой фотографии в этой главе он стоит вместе со своей младшей сестренкой справа от брата Вити, что крайний слева). Я так скрупулёзно отслеживаю относительный возраст своих друзей, потому что в нашем тогдашнем юном возрасте каждый год значил очень многое, мы признавали за старшими ребятами безусловное лидерство, и соответственно, не очень-то принимали в серьез младших. Наверное, поэтому и с Костей Васильевым мы в детских совместных проказах не часто участвовали, а в более зрелом возрасте уже разъехались. Я жалею, что жизнь нас навсегда развела, т.к. Костя, судя по последующим его взрослым годам, оказался крайне неординарной личностью, о чем чуть позже. Однако и в самые юные годы Костик не отличался кротким нравом. Когда родителями и медицинским руководством части было принято решение пролечить нас массово от глистов (под эту кампанию и я тогда попал, о чем уже упоминал), Васильева-младшего, не пожелавшего добровольно отправляться в больницу, солдаты-санитары отлавливали по всему городку, а когда поймали, то силком засунули в санитарку и отвезли в Бронницы.

Кстати, массовые кампании, были популярны среди наших родителей. Я очень жалею, что не принял участие в одной коллективной акции, т.к. мы к тому времени уехали из городка. Не знаю, кому из родителей или детей пришла первому та счастливая мысль, но старших детей вдруг стали отдавать и возить в музыкальную школу (то ли в Бронницы, то ли в Чулково).  А я всю с детства мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, особенно на аккордеоне! Наверняка, и я бы оказался в той школе, если бы мы продолжали жить в городке. Может и жизнь бы тогда сложилась иначе!

В одном подъезде с нами этажом выше жили Красильниковы, Лидия Ивановна и Михаил Петрович с детьми Володей и Люсей, которые были старше и меня, и брата. Родители были очень дружны с Красильниковыми, нас же, детей, те несколько лет разницы разделяли почти на вечность. Хотя это касалось, в первую очередь, только меня, все-таки Виктор и Володя были более близкими по годам, они и в зрелые годы чаще встречались. Я же взирал на Володю Красильникова, умного, отлично учившегося, старшего, но никогда не высказывавшего своего превосходства, почти с обожанием. Мы часто бывали у Красильниковых в гостях, однажды даже были оставлены на полное попечение тети Лиды на несколько дней, что кончилось для меня большим испытанием. Лидия Ивановна, медик, работала в здравпункте части, а я в то время страдал тем, что у меня на пятках выросли шипицы, из-за чего бегал и ходил на носочках. Как только братья Фарунцевы оказались в полном распоряжении тети Лиды, она заманила младшего из них в свой здравпункт, произвела небольшую хирургическую операцию и очистила пятки от вредоносных наростов. Выполнила Лидия Ивановна операцию очень быстро и умело, с помощью хирургических ножниц, не помню, чтобы мне даже было особо больно. И я потом очень гордился, что не побоялся и мужественно перенес экзекуцию. А «балетная» походка, тем не менее, и после этого сохранилась у меня надолго.

На одной площадке с Красильниковым жило семейство Тереховых с двумя дочками – Таней и Олей. Девочки были старше нас, тем не менее, мы часто гостили у них. С одним из посещений Тереховых связан эпизод, запомнившийся мне на всю жизнь, так я там лопухнулся! А дело было так. Нас, всех Фарунцевых, пригласили на день рождения одной из дочерей Тереховых. Во время чаепития хозяева стали обносить гостей блюдом, до краев наполненным зефиром. Причем начата эта процедура была по несчастливому для меня стечению обстоятельств именно с меня, и я не успел понять ситуацию. Увидев перед своим носом полное блюдо с вкуснейшим зефиром (а зефир был тогда для нас почти сказочным редким лакомством), я потерял голову и начал двумя руками сгребать зефир к себе. Хозяева и остальные гости не ожидали такого поворота событий, все с изумлением смотрели на меня и на исчезающий из блюда зефир, пока не вмешалась мама и не указала сыну на недопустимость подобного поведения. Поняв ошибку, я был готов от стыда под землю провалиться!

Были в нашей компании еще ребята, которых мне не удалось хорошо запомнить, т.к. они быстро уехали. Тем не менее, один из них Витька Кондратюк очень хорошо запомнился, т.к. он оставил отметину почти на всю жизнь, выбив мне в игре лыжной палкой с железным наконечником, только что выросший постоянный передний зуб (все остальные махались обычными деревянными палками, острый железный наконечник был в той игре совершенно излишен, и мог принести и больше бед). От страха за содеянное, Витька пытался скрыться, но общественность в лице свидетелей и друзей доставила виновника происшествия на глаза маме в библиотеку для исполнения наказания. Виновник, естественно, был отпущен, а для меня с выбитым зубом началась эпоха великих испытаний и переживаний. Родители пытались как-то исправить дефект, неоднократно возили в Москву в специальную стоматологическую поликлинику, расположенную на Таганке. Там мне пытались восстановить зуб, приклеили искусственную вторую половинку, но усилия врачей оказались напрасными. После того, как половинка благополучно отвалилась, мне, чтобы больше не мучиться, воткнули железную коронку - «фиксу», как называли её уличные знатоки. И это в семь-восемь лет! Страдал я от этой фиксы нещадно, стеснялся лишний раз открыть рот, а в 12 лет, уже на Севере, умудрился выбить на уроке физкультуры и второй передний зуб, соседний. И оказалось у меня спереди уже две железные фиксы! Может быть, кто иной извлек бы из подобного обстоятельства немалую выгоду, представляя себя заправским хулиганом, пострадавшим в уличных перепалках, но я всегда был слишком прилежным, и с моим внешним видом это счастье просто не вязалось. И только в более чем зрелые годы, наконец, удалось избавиться от ненавистных металлических коронок, заменив их на нейтральную керамику.

Продолжение следует
http://sdfaruntsev.blogspot.ru/2015/01/61975_23.html

Тринадцать крещенских кругов или, как совершить за час три добрых дела

Крещенский канун с двумя выходными днями  в этом году в Омске выдался нетипично теплый, со снежком, легкой метелицей и температурой в 2-3 градуса (даже «мороза» рука не поднимается написать!).  В субботу с утра уже  зашевелились мысли, что не худо бы организовать по такому счастливому случаю семейный выход на лыжах. «Семейный», т.е. вытащить на свою привычную лыжную прогулку вторую половину, которая очень редко поддается на всякие провокационные идеи мужа, особенно связанные с выездами на природу, тем более спортивными. Но что-то мне подсказывало, что сегодня день в этом отношении выдастся исключительным.

За утренним кофе начал прощупывать почву:

- «А что у дочки сегодня выходной (у дочери собственный суточный график дежурств)?

 - Да.

 - Может мне её на лыжи в парк пригласить?

- Так они же собрались уезжать в деревню на все выходные к родителям.

- Значит у дочки лыжи свободные.  Может, ты мне компанию составишь? (у жены, тот же размер обуви, что и у дочки, одни лыжи на двоих, которыми они, впрочем, почти не пользуются)

 - Я??!!!

- А что, могу договориться с дочкой, сходить и принести лыжи для тебя, и прогуляемся в ближайшем парке часок на лыжах. Погода приличная…

 - …..? Ладно, позвони, узнай, как там у них дела».

Все, лед тронулся, дело почти сделано! С дочкой договариваться особо не надо. Да, уезжают в деревню поздравлять маму мужа с днем рождения. Лыжи и ботинки всегда готовы и свободны.

Закончив по-быстрому домашние субботние хозяйственные дела, сходил к дочери, забрал лыжи с ботинками, и вот мы выступаем с супругой в парк.  Пешком (парк, считай, под окнами), с лыжами и палками в руках,  как в старые добрые годы. Мои лыжи – более-менее современные, пластиковые. Вторая пара – еще сохранившаяся в гараже деревянная и ботинки с креплениями с тех же времен (новые наотрез не соглашаются покупать, чтобы не давать лишнего повода провоцировать на спортивные прогулки!).  

На улице навстречу попадается мужчина, пожилых лет, но вполне спортивного вида, вдруг обращающийся к нам с вопросом –

 - «Вы на «Лыжню России» еще не записались, не подскажете, когда нынче записывают?». «Вот это да, нас уже профессионалы приняли за своих! Может, действительно записаться? Надо продумать…», размышлял о неожиданной встрече.

 Парк, о котором идет речь, небольшой, со всех сторон стиснутый многоэтажками, стоянками машин и транспортными магистралями (см. фото из нашего окна). Посредине находится детский зоопарк с вольерами для животных и птиц – «Юнгородок», как его десятки лет называют омичи. Часть животных и птиц размещается в закрытых помещениях, другие  - козочки, овечки, пони и другие  звери, привычные к морозам, – гуляют прямо на улице за проволочной и решетчатой оградой,  на радость детворе. По краям парка проложены пешеходные дорожки, по которым, как правило, дефилируют молодые мамочки с колясками, и совершают спортивные прогулки пожилые дамы. Иногда, самые активные – со спортивными палками, как сейчас принято. Мужчины за таким бестолковым  занятием, как прогулки, да еще с палками, в парке не часто попадаются. Параллельно дорожкам,  редкие, но еще встречающиеся приверженцы беговых лыж, вроде автора этих страниц, проложили лыжню вокруг всех вольер и ближе к ограде парка. 

За свой обычный часовой цикл мне удается совершить 10-12 кругов. Вот там-то мы с супругой и вознамерились отметить сегодняшний канун крещенья (в ледяную  прорубь вряд ли в грядущий понедельник соберемся нырять!).

Самое главное для меня на лыжне – не сбиться со счета, сколько кругов пробежал.  Считать круги приходится, чтобы не давать себе расслабухи и раньше времени не сойти с дистанции. «Если есть норма – десять кругов, изволь выполнять!».  Но если специально не считать и не делать отметки, ни в жисть не запомнить, сколько кругов прошел и сколько осталось.  Для этого пришлось разработать целую систему счета. Пробежав круг, отмечаю у какого-нибудь заметного куста, где снег еще не тронутый, палочку лыжной палкой. После второго круга – вторую палочку, после третьего – третью и т.д. Причем, ничего не стирая. Т.е., в начале следую римской системе исчисления. Привычная арабская система (1, 2, 3, …) требует слишком много места и времени для отметок. Но проблемы начинаются с четвертого круга и с римской системой. Если пользоваться римской четверкой (IV), то после пятого круга, куда девать левую палку, чтобы получить чистую пятерку-галочку (V)? Зачеркивать - некрасиво, и времени много тратится.  Аналогичные проблемы возникают и на девятом-десятом кругах с палочками перед римской десяткой (Х).  Поэтому была принята собственная система «кругоисчисления», в которой четверка обозначается четырьмя палочками, а девятка – как, галочка с четырьмя палочками справа, т.е. «VIIII».

Таким образом, в итоге достаточно после каждого круга сделать одну единственную пометку – очередную палочку, галочку или крестик, чтобы зафиксировать текущую картину состояния забега.  Сегодня, например, в результате часовой с небольшим  пробежки, под заветным кустом получилась следующая запись:

- «I I I I V I I I I X I I I», означающая, что удалось совершить тринадцать полных кругов! Данная запись была с большим собственным удовлетворением зафиксирована на камере мобильного телефона, как личный рекорд 2015 года!

Т.е. это было первое доброе дело, а именно, -  собственный выход на лыжах с постановкой личного рекорда.

Со вторым добрым делом тоже ясно – в кои года удалось уговорить свою дорогую половину встать на лыжи! Супруга честно продержалась на лыжне пять кругов, и только после этого сошла с дистанции, заявив, что голова от этих лыж разболелась, и поэтому она отправляется самостоятельно домой. Ну, что же, для начала совсем неплохо. В следующий раз можно планировать уже выезд за город! Но если бы она только знала, какая история развернется на лыжне в оставшиеся круги, она бы три раза подумала, стоит ли оставлять супруга на лыжне одного!

В этой предстоящей истории и состоит суть третьего, надеюсь, тоже доброго дела. Как я уже упомянул, обычно вокруг парка по пешеходным запорошенным снегом дорожкам  совершают круги пожилые дамы, набирающиеся здоровья. В этот раз мне с самого начала стала попадаться одна дама, солидно одетая и двигающаяся навстречу. Кстати, пешеходы, как правило,  двигаются по парку по часовой стрелке, я же предпочитаю нарезать круги – против, поэтому мы постоянно встречаемся с ними на параллельных дорожках. Дама также двигалась по часовой стрелке, и я обратил на неё внимание после второго-третьего круга. Несмотря на явно оздоровительный характер прогулки, у неё был очень серьезный вид. Возможно, даму несколько смущало собственное занятие, и она скрывала смущение за маской серьезности и неприступности.

А я как-то привык, что на природе, на лыжне даже незнакомые люди, ведут себя открыто, обмениваются репликами, здороваются уже после второй встречи и т.д. При этом, на лыжне не считается неприличным заговорить с совершенно незнакомым человеком, и даже противоположного пола (что особо приятно). Очевидно, подспудно люди на лыжах априори признают некую общность между собой.  Я и сам привык вести себя соответствующим образом. Мне, например, доставляет особое удовольствие заговорить не только со взрослым, но и с карапузом, который вдруг вылез из коляски, что на дорожке и рядом с лыжней, и отправился в самостоятельное путешествие, загородив дорогу.

 - «Эй, парень, не пора ли вставать на лыжи? Скажи маме – пусть скорее покупает! В следующий раз будем наперегонки гоняться!». 

«Парень», который и говорить-то еще не научился, только ползать, смотрит с изумлением сначала на странного дядю, обратившегося с непонятным, но очень интересным предложением, потом на маму, и, подняв ручку,  произносит одно из немногих доступных ему слов «Дядя!».  Молодая мамочка же, вдруг очень серьезно отнесясь к предложению,  вступает в диалог – «Знаете, а моя старшая Лиза не хочет вставать на лыжи, а просит сноуборд». Приходится, как профессионалу, давать оценку сложившейся семейной ситуации – «Сноуборд – это для гор и для катания. А сначала на лыжах на ровном месте надо научиться и ходить,  и бегать!».

 И так, где-то после третьего круга, при встрече с излишне серьезной дамой, я решил попробовать помочь ей освоиться. «А что вы пешком, да пешком. На лыжи пора вставать, на лыжи!» -  предложил, пролетая мимо. Женщина очень удивилась обращению и сразу ответствовала решительным «НННет!!!» со многими «Н» и восклицательными знаками в голосе, вонзившимися мне в спину.

«Ну, вот опять очередной облом, и что за народ, эти женщины. Что ни предложи, все нет, да нет», размышлял я, удаляясь и работая палками. Но, тем не менее, на очередном круге обратил внимание, что дама движется уже не с таким неприступным видом. Лицо порозовело, глаза заблестели. Явно прогулка и кислород  начали приносить свою пользу!

После седьмого – восьмого круга опять решился на ходу задать тот же вопрос

 - «Ну, как на счет лыж в следующий раз?»

- «Нет», прозвучало, но уже без всяких восклицательных знаков.  Что же, процесс пошел, и явно в нужном направлении!

Однако программа забега приближалась к финалу. Я уже выполнил обычную норму (десять кругов), пошел на повышенную – двенадцать. Но вопрос  вовлечения в лыжное сообщество нового члена оставался открытым. Надо было принимать самые решительные меры! 

На тринадцатом круге, чувствую по силам - уже последнем, загодя увидев даму, я набрался решительности, скорости и, лихо подлетая, спросил:

– «Ну, так как на счет лыж?»

- «Да», прозвучало в ответ. Все, неприступная крепость пала!

На выходе из парка, откуда я выезжал также на лыжах, дама, вдруг увидев меня, уже помахала рукой, как своему.

«Вот так надо действовать, - смело, настойчиво и решительно!» - радостно отметил - «А страна получает очередного лыжника, кандидата на «Лыжню России!».